Аанг...

Его глаза. Они такие же, как он сам. Грозовые облака, за которыми прячется солнце. Они постоянно меняют оттенок, становясь то почти прозрачными, то совершенно непроницаемыми, как грозовая завеса. Они отражают огонь и становятся карими. А когда он смотрит на океан, они вбирают тысячи оттенков океанских волн. В ясный день они сверкают, как голубые топазы, которые, по древнему поверью способны усмирять бури. А еще его глаза – это серый гранит и сталь, и только я знаю, каким упрямым и решительным он может быть. «Вода камень точит», говорят люди. Воде от этого не легче, уж поверьте. Я ловлю его взгляд, и сердце мое превращается в красный воздушный шар Племени огня – оно поднимается все выше, застревает в горле, не дает дышать, опаляет щеки жаром. Чтобы отвлечься, я хочу найти эпитет, который мог бы описать его глаза. Но не могу – и у меня кружится голова.
Его глаза – это он сам. Он кажется маленьким мальчиком, у которого все можно прочесть на лице, как в его серых глазах можно увидеть бег облаков в небесах. Он и чувствует себя мальчишкой – не доверяет своим силам, не любит ответственности, не хочет быть серьезным. Но порой, встречая его взгляд, я теряюсь, как когда-то, стоя на коленях на краю льдины и пытаясь увидеть глубину, в которой исчезают, гоняясь за рыбками, пингвины. Глаза его кажутся такими же непроницаемыми для моего взора, как океанские воды. Как времена, когда войны еще не было, непостижимы для моей мысли. Но он родился именно тогда. Там, в глубинах мирного времени прошло его детство. Ему сто двенадцать лет. Он видел мир таким, каким тот никогда уже не будет. Он знает то, что я не познаю никогда, даже если он расскажет мне. Я ловлю его мальчишескую усмешку, стараясь не думать об этом. Но не могу – и у меня кружится голова.
Его глаза. Я не знаю, какого цвета были глаза у Воздушных Кочевников, никто в моем мире этого не знает. Я не знаю, от матери или от отца он унаследовал этот непредсказуемый грозовой оттенок. Но самое страшное для меня – когда эту серую глубину пронзают лучи потустороннего света, вытесняя ее из его глаз. Потому что в эти мгновения он больше не принадлежит миру – ни тому, какой он сейчас, ни тому, каким он был во времена его детства. Я больше не могу поймать его взгляд, я не вижу в нем ни огня, ни волн, ни неба, лишь ослепительный свет, в котором нет места для меня. Я не могу поймать его улыбку, потому что его лицо становится бесстрастной маской, за которой нет места мальчику Аангу. Я не хочу вспоминать, что тот, чей растерянный взгляд и чью смущенную улыбку я порой ловлю, - самое могущественное существо во Вселенной. Но не могу – и у меня кружится голова.
Его глаза. Они именно такие, как должны быть, потому что они – это и есть он. Порывистый, как вихрь. Игривый, как морской бриз. Непостижимый, как океан. Твердый, как серый гранит. Притягивающий взгляд, как пламя. Но мои глаза – это тоже моя суть. Вода. Вода гасит любое пламя, поглощает его без вреда для себя. Она превращает суровый гранит в гладкие камешки, которыми играют на берегу дети, и топит в своих глубинах целые континенты. Но лишь воздух способен зародить в ней жизнь. И лишь ветер заставляет волны бушевать и море - неистовствовать. И лишь он способен укротить и усмирить их.
ну...наверно немного не то,что вы хотели.....но....еще все в переди,точнее сегодня вечером))